Неточные совпадения
Лишь только начало обнаруживаться тление, то уже по одному виду входивших
в келью усопшего иноков можно было заключить, зачем они
приходят.
Однажды
приходит к нам
в келью мужик — а привел его Мартемьян.
—
В соблазнительном женском образе никогда-с больше не
приходит, а если порою еще иногда покажется где-нибудь
в уголке
в келье, но уже
в самом жалостном виде: визжит, как будто поросеночек издыхает. Я его, негодяя, теперь даже и не мучу, а только раз перекрещу и положу поклон, он и перестанет хрюкать.
Агафангел иногда начинал заговариваться,
приходил в ярость, и его уводили на послушание
в особую
келью.
Цари на славу ей!
Будь окружен любовью и почетом!
Будь праведен
в неправости своей —
Но не моги простить себе! Не лги
Перед собой! Пусть будет только жизнь
Запятнана твоя — но дух бессмертный
Пусть будет чист — не провинись пред ним!
Не захоти от мысли отдохнуть,
Что искупать своим ты каждым мигом,
Дыханьем каждым, бьеньем каждым сердца,
Свой должен грех! И если изнеможешь
Под бременем тяжелым —
в эту
кельюТогда
приди…
«Неужели всё это было? Отец
придет. Она расскажет. Она дьявол. Да что же я сделаю? Вот он, тот топор, которым я рубил палец». Он схватил топор и пошел
в келью.
Вот он
пришел в свою убогую
келью, поздним вечером, после утомительной службы, едва держась на больных ногах, принеся
в складках своей одежды, украшенной знаками смерти, запах ладана и воска.
Мать София не выходила еще из Манефиной
кельи, но сироты, уж Бог их знает как, проведали о предстоящей раздаче на блины и на масло,
пришли к заутрене и, отслушав ее, разбрелись по обители: кто на конный двор, кто
в коровью избу, а кто и
в келарню, дожидаться, когда позовет их мать игуменья и велит казначее раздать подаянье, присланное Патапом Максимычем.
Приходит наутре другого дня Парфений, говорит игумну: «Ну вот, отче святый, теперь у тебя
в кельях-то и чистенько, а
в боковуше как есть свиной хлев, не благословишь ли и там подмыть?» — «Как знаешь», — ответил игумен, а сам за лестовку да за умную молитву [Умная молитва — мысленная, без слов.].
На небольшой полянке, середи частого елового леса, стоял высокий деревянный крест с прибитым
в середине медным распятьем. Здесь, по преданью, стояла
келья отца Варлаама, здесь он сожег себя со ученики своими.
Придя на место и положив перед крестом обычный семипоклонный нача́л, богомольцы стали по чину, и мать Аркадия, заметив, что отец Иосиф намеревается начать канон, поспешила «замолитвовать». Не хотела и тут ему уступить, хоть по скитским обычаям первенство следовало Иосифу, как старцу.
— Спокойся, — сказала Манефа, — спокойся теперь. Завтрашнего дня ответ тебе дам… Часы [Утренняя служба, вместо обедни.] отправишь, ко мне забреди. А послезавтра праздник у нас и собранье — милости просим попраздновать: со всеми матерями
приходи и белицы чтоб все
приходили… А на завтра вышли ко мне, матушка, трудниц своих с пяток —
в келарне бы полы подмыли да кой-где по
кельям у стариц… Свои-то
в разгоне по случаю праздника, все за работами… Так уж ты мне пособи.
Засуетились по
кельям… «С матушкой попритчилось!.. Матушка умирает», — передавали одни келейницы другим, и через несколько минут весть облетела всю обитель… Сошлись матери
в игуменьину
келью,
пришла и Марья Гавриловна. Все
в слезах,
в рыданьях. Фленушка, стоя на коленях у постели и склонив голову к руке Манефы, ровно окаменела…
Извещала брата о грозящих скитам напастях и о том, что на всякий случай она
в городе место под
келью покупает… умоляла брата поскорее съездить
в «губернию» и там хорошенько да повернее узнать, не
пришли ли насчет скитов из Петербурга указы и не ждут ли оттуда больших чиновников по скитским делам.
Несколько времени
в глубоком раздумье простояла она среди
кельи. Потом, будто оправившись и
придя в себя, громко крикнула...
— Ступай
в мою
келью, а я меж тем приоденусь и
приду как надо встретить дорогого гостя.
Слава о почти чудодейственном лечении матери Агнии облетела всю Москву и ежедневно множество недужных
приходили искать у нее облегчения, не оставляя, конечно, труда целительницы без посильного вознаграждения. Последнего, впрочем, мать Агния не брала лично. Деньги больными опускались
в прибитую у дверей
кельи кружку, а из нее, по желанию самой Агнии, поступали
в общие монастырские суммы.
В общую монастырскую кладовую отправлялись и приношения натурою: крупа, мука, масло, рыба и прочее.